Не забудем отметить 25 января день рождения Роберта Бёрнса, великого шотландского поэта. Его стихи, полные сердечности и веселого озорства, всегда нравятся детям. Вместе послушаем и дружно споем знаменитую грустную песню «Auld Lang Syne» («Забыть ли старую любовь») и зажигательную «Charlie Is My Darling». Выбор исполнителей чрезвычайно широк, но можно порекомендовать Eddie Reader.
С выбором стихов сложней, так как чаще всего Бёрнс из чувства патриотизма писал на шотландском диалекте. Хрестоматийное «A Red, Red Rose», написанное по-английски (хоть и с шотландским «акцентом»), дети с удовольствием учат наизусть, если его упростить и заменить «thee» и «thou» на «you», «gang dry» на «go dry» и «weel» на «well».
O, my love is like a red, red rose
That’s newly sprung in June.
O, my love is like the melody
That’s sweetly played in tune.
As fair art thou, my bonnie lass,
So deep in love am I,
And I will love thee still, my dear,
Till all the seas gang dry.
Till a' the seas gang dry, my dear,
And the rocks melt wi' the sun:
O I will love thee still, my dear,
While the sands o' life shall run.
And fare thee weel, my only love!
And fare thee weel, a while!
And I will come again, my love,
Though it were ten thousand mile!
«В горах мое сердце» («My heart’s in the Highlands») тоже написано на литературном английском, которым поэт владел превосходно. Бёрнс родился в Эйршире, области, граничащей с Англией, и эйрширский диалект довольно близок к английскому языку. Бёрнс осознанно использовал диалект в большинстве произведений. Свой выбор поэт продекларировал в названии своего первого сборника «Стихотворения преимущественно на шотландском диалекте». Несмотря на это, он стал не только самым знаменитым шотландцем, но приобрел и всемирную славу. В 1940-е годы в лондонской газете «Таймс» появилась статья, утверждавшая, что Бёрнс непонятен англичанам и имеет лишь ограниченное региональное значение. В качестве одного из контраргументов в отзывах на статью приводилась огромная популярность Бёрнса в СССР. Русским читателям Бёрнса подарил Самуил Маршак, и поэтому в 1959 году он был избран почетным председателем Федерации Бёрнса в Шотландии.
My heart’s in the Highlands, my heart is not here;
My heart’s in the Highlands, a-chasing the deer;
A-chasing the wild deer, and following the roe,
My heart’s in the Highlands wherever I go.
Farewell to the Highlands, farewell to the North,
The birth-place of valour, the country of worth;
Wherever I wander, wherever I rove,
The hills of the Highlands for ever I love.
Farewell to the mountains high cover’d with snow;
Farewell to the straths and green valleys below;
Farewell to the forests and wild-hanging woods;
Farewell to the torrents and loud-pouring floods:
My heart’s in the Highlands, my heart is not here;
My heart’s in the Highlands, a-chasing the deer;
A-chasing the wild deer, and following the roe,
My heart’s in the Highlands wherever I go.
The Highlands — это север Шотландии, который дольше всех боролся за независимость, за что поэт его и прославляет.
Бёрнс известен своим состраданием к бедным, обездоленным людям и даже к беззащитным тварям. «Ода к полевой мыши, гнездо которой разорено моим плугом» («To a Mouse. On Turning her up in her Nest, with the Plough») в свое время произвела фурор и бесконечно трогает до сих пор. По определению, ода — это торжественное стихотворение, посвященное какому-либо событию или герою, но ода к полевой мыши вызывает совсем не радостные чувства. Вот перевод на английский с шотландского:
Little, cunning, cowering, timorous beast,
Oh, what a panic is in your breast!
You need not start away so hasty
With bickering prattle!
I would be loath to run and chase you,
With murdering paddle!
I’m truly sorry man’s dominion
Has broken Nature’s social union,
And justifies that ill opinion
Which makes you startle
At me, your poor, earth-born companion
And fellow mortal!
<…>
But Mouse, you are not alone,
In proving foresight may be vain:
The best-laid schemes of mice and men
Go oft awry,
And leave us nothing but grief and pain,
For promised joy!
Still you are blessed, compared with me!
The present only touches you:
But oh! I backward cast my eye,
On prospects dreary!
And forward, though I cannot see,
I guess and fear!
Строчки, выражающие сожаление поэта о том, что владычество человека нарушило договор с Природой, звучат удивительно современно:
I’m truly sorry man’s dominion
Has broken Nature’s social union.
А строки о том, что часто рушатся наилучшие планы как мышей, так и людей, стали пословицей, заголовком повести Джона Стейнбека «Of Mice and Men» (в русском переводе «О мышах и людях») и цитируются бесконечное число раз и в фильмах, и в песнях, и в повседневной жизни.
The best-laid schemes of mice and men
Go oft awry.
«Ода к мыши» написана так называемой шотландской, или Бёрнсовой, строфой, которую Пушкин использовал в стихотворениях «Эхо» и «Обвал»: это шестистишие по схеме AAABAB с укороченными четвертой и шестой строками. Стихи Бёрнса начали переводить на русский еще в 1800 году и продолжают до сих пор. Вот какое четверостишие перевел Михаил Лермонтов:
Had we never lov’d sae kindly,
Had we never lov’d sae blindly,
Never met-or never parted,
We had ne’er been broken-hearted.
(Burns)
Если б мы не дети были,
Если б слепо не любили,
Не встречались, не прощались,
Мы с страданьем бы не знались.
(Лермонтов)
Пожалуй, знакомство с поэзией Бёрнса стоит начинать с переводов, лучше всего Самуила Маршака. Мы просим учеников почитать дома Бёрнса на русском и выбрать те стихи, которые им больше всего понравятся, а на уроке читаем по-английски. Баллада «Финдлей» пользуется неизменным успехом, и ее хорошо читать на два голоса, так как это диалог:
— Кто там стучится в поздний час?
«Конечно, я — Финдлей!»
— Ступай домой. Все спят у нас!
«Не все!» — сказал Финдлей.
— Как ты прийти ко мне посмел?
«Посмел!» — сказал Финдлей.
— Небось наделаешь ты дел…
«Могу!» — сказал Финдлей.
— Тебе калитку отвори…
«А ну!» — сказал Финдлей.
— Ты спать не дашь мне до зари!
«Не дам!» — сказал Финдлей.
— Попробуй в дом тебя впустить…
«Впусти!» — сказал Финдлей.
— Всю ночь ты можешь прогостить.
«Всю ночь!» — сказал Финдлей.
— С тобою ночь одну побудь…
«Побудь!» — сказал Финдлей.
— Ко мне опять найдешь ты путь.
«Найду!» — сказал Финдлей.
— О том, что буду я с тобой…
«Со мной!» — сказал Финдлей.
— Молчи до крышки гробовой!
«Идет!» — сказал Финдлей.
Забавно, что подростки не сразу догадываются, кто такой Финдлей и в чей дом он так рвется попасть. Вот несколько вариантов:
1. Разговаривают два друга.
2. Финдлей — это кот.
3. Финдлей — это эхо.
И только очень немногие понимают, что Финдлей — это всего лишь настойчивый влюбленный, который добивается тайного свидания с девушкой. Но его лаконичные реплики и правда звучат как эхо.
«Wha is that at my bower-door?»
«O wha is it but Findlay!»
«Then gae your gate, ye’se nae be here:»
«Indeed maun I,» quo' Findlay;
«What mak' ye, sae like a thief?»
«O come and see,» quo' Findlay;
«Before the morn ye’ll work mischief:»
«Indeed will I,» quo' Findlay.
«Gif I rise and let you in" —
«Let me in,» quo' Findlay;
«Ye'll keep me waukin wi' your din;»
«Indeed will I,» quo' Findlay;
«In my bower if ye should stay" —
«Let me stay,» quo' Findlay;
«I fear ye’ll bide till break o' day;»
«Indeed will I,» quo' Findlay.
«Here this night if ye remain" —
«I'll remain,» quo' Findlay;
«I dread ye’ll learn the gate again;»
«Indeed will I,» quo' Findlay.
«What may pass within this bower" —
«Let it pass,» quo' Findlay;
«Ye maun conceal till your last hour:»
«Indeed will I,» quo' Findlay.
Wha — who; gae — go; ye’se nae here — you shall not be here; waukin wi — waking with — din — noise; sae — so, gif — if; bide — stay; maun — must; quo — quoth — said
У Бёрнса есть еще одна знаменательная ода, обращенная не к абстрактному понятию, не к античному герою, а к предмету очень приземленному: к хаггису, шотландскому пудингу. Ежегодно день рождения Бёрнса — Rabbie’s birthday — торжественно отмечается в Шотландии как национальный праздник. Звучат волынки и вносятся национальные блюда, воспетые поэтом, и первым делом на серебряном блюде вплывает хаггис, сытный пудинг. Но перед тем, как его разрежут специальным ножом, прозвучат торжественные стихи, воспевающие это простейшее блюдо сельской бедноты. С тех пор как Бёрнс написал обращение к хаггису, его имя стало связано с ним навсегда.
Address to a Haggis
Fair fa' your honest, sonsie face,
Great chieftain o the puddin'-race!
Aboon them a' ye tak your place,
Painch, tripe, or thairm:
Weel are ye wordy o' a grace
As lang’s my arm.
Перевод на английский:
Good luck to you and your honest, plump face,
Great chieftain of the sausage race!
Above them all you take your place,
Stomach, tripe, or intestines:
Well are you worthy of a grace
As long as my arm.
Перевод Маршака:
Ода шотландскому пудингу Хаггис
В тебе я славлю командира
Всех пудингов горячих мира, —
Могучий Хаггис, полный жира
И требухи.
Строчу, пока мне служит лира,
Тебе стихи.
Дородный, плотный, крутобокий,
Ты высишься, как холм далекий,
А под тобой поднос широкий
Чуть не трещит.
Но как твои ласкают соки
Наш аппетит!
С полей вернувшись, землеробы,
Сойдясь вокруг твоей особы,
Тебя проворно режут, чтобы
Весь жар и пыл
Твоей дымящейся утробы
На миг не стыл.,
Молю я Промысел небесный:
И в будний день, и в день воскресный
Нам не давай похлебки пресной,
Яви нам благость
И ниспошли родной, чудесный,
Горячий Хаггис!
День Бёрнса, или Burns supper, впервые был отмечен в 1801 году в домике поэта в Аллоуэе (Burns Cottage in Alloway), когда там собрались девять друзей по случаю пятой годовщины смерти Бёрнса. После этого стали отмечать день рождения поэта повсеместно, и сложился определенный ритуал. Отпразднуем его и мы, хоть без хаггиса, но с песнями и стихами.
С выбором стихов сложней, так как чаще всего Бёрнс из чувства патриотизма писал на шотландском диалекте. Хрестоматийное «A Red, Red Rose», написанное по-английски (хоть и с шотландским «акцентом»), дети с удовольствием учат наизусть, если его упростить и заменить «thee» и «thou» на «you», «gang dry» на «go dry» и «weel» на «well».
O, my love is like a red, red rose
That’s newly sprung in June.
O, my love is like the melody
That’s sweetly played in tune.
As fair art thou, my bonnie lass,
So deep in love am I,
And I will love thee still, my dear,
Till all the seas gang dry.
Till a' the seas gang dry, my dear,
And the rocks melt wi' the sun:
O I will love thee still, my dear,
While the sands o' life shall run.
And fare thee weel, my only love!
And fare thee weel, a while!
And I will come again, my love,
Though it were ten thousand mile!
«В горах мое сердце» («My heart’s in the Highlands») тоже написано на литературном английском, которым поэт владел превосходно. Бёрнс родился в Эйршире, области, граничащей с Англией, и эйрширский диалект довольно близок к английскому языку. Бёрнс осознанно использовал диалект в большинстве произведений. Свой выбор поэт продекларировал в названии своего первого сборника «Стихотворения преимущественно на шотландском диалекте». Несмотря на это, он стал не только самым знаменитым шотландцем, но приобрел и всемирную славу. В 1940-е годы в лондонской газете «Таймс» появилась статья, утверждавшая, что Бёрнс непонятен англичанам и имеет лишь ограниченное региональное значение. В качестве одного из контраргументов в отзывах на статью приводилась огромная популярность Бёрнса в СССР. Русским читателям Бёрнса подарил Самуил Маршак, и поэтому в 1959 году он был избран почетным председателем Федерации Бёрнса в Шотландии.
My heart’s in the Highlands, my heart is not here;
My heart’s in the Highlands, a-chasing the deer;
A-chasing the wild deer, and following the roe,
My heart’s in the Highlands wherever I go.
Farewell to the Highlands, farewell to the North,
The birth-place of valour, the country of worth;
Wherever I wander, wherever I rove,
The hills of the Highlands for ever I love.
Farewell to the mountains high cover’d with snow;
Farewell to the straths and green valleys below;
Farewell to the forests and wild-hanging woods;
Farewell to the torrents and loud-pouring floods:
My heart’s in the Highlands, my heart is not here;
My heart’s in the Highlands, a-chasing the deer;
A-chasing the wild deer, and following the roe,
My heart’s in the Highlands wherever I go.
The Highlands — это север Шотландии, который дольше всех боролся за независимость, за что поэт его и прославляет.
Бёрнс известен своим состраданием к бедным, обездоленным людям и даже к беззащитным тварям. «Ода к полевой мыши, гнездо которой разорено моим плугом» («To a Mouse. On Turning her up in her Nest, with the Plough») в свое время произвела фурор и бесконечно трогает до сих пор. По определению, ода — это торжественное стихотворение, посвященное какому-либо событию или герою, но ода к полевой мыши вызывает совсем не радостные чувства. Вот перевод на английский с шотландского:
Little, cunning, cowering, timorous beast,
Oh, what a panic is in your breast!
You need not start away so hasty
With bickering prattle!
I would be loath to run and chase you,
With murdering paddle!
I’m truly sorry man’s dominion
Has broken Nature’s social union,
And justifies that ill opinion
Which makes you startle
At me, your poor, earth-born companion
And fellow mortal!
<…>
But Mouse, you are not alone,
In proving foresight may be vain:
The best-laid schemes of mice and men
Go oft awry,
And leave us nothing but grief and pain,
For promised joy!
Still you are blessed, compared with me!
The present only touches you:
But oh! I backward cast my eye,
On prospects dreary!
And forward, though I cannot see,
I guess and fear!
Строчки, выражающие сожаление поэта о том, что владычество человека нарушило договор с Природой, звучат удивительно современно:
I’m truly sorry man’s dominion
Has broken Nature’s social union.
А строки о том, что часто рушатся наилучшие планы как мышей, так и людей, стали пословицей, заголовком повести Джона Стейнбека «Of Mice and Men» (в русском переводе «О мышах и людях») и цитируются бесконечное число раз и в фильмах, и в песнях, и в повседневной жизни.
The best-laid schemes of mice and men
Go oft awry.
«Ода к мыши» написана так называемой шотландской, или Бёрнсовой, строфой, которую Пушкин использовал в стихотворениях «Эхо» и «Обвал»: это шестистишие по схеме AAABAB с укороченными четвертой и шестой строками. Стихи Бёрнса начали переводить на русский еще в 1800 году и продолжают до сих пор. Вот какое четверостишие перевел Михаил Лермонтов:
Had we never lov’d sae kindly,
Had we never lov’d sae blindly,
Never met-or never parted,
We had ne’er been broken-hearted.
(Burns)
Если б мы не дети были,
Если б слепо не любили,
Не встречались, не прощались,
Мы с страданьем бы не знались.
(Лермонтов)
Пожалуй, знакомство с поэзией Бёрнса стоит начинать с переводов, лучше всего Самуила Маршака. Мы просим учеников почитать дома Бёрнса на русском и выбрать те стихи, которые им больше всего понравятся, а на уроке читаем по-английски. Баллада «Финдлей» пользуется неизменным успехом, и ее хорошо читать на два голоса, так как это диалог:
— Кто там стучится в поздний час?
«Конечно, я — Финдлей!»
— Ступай домой. Все спят у нас!
«Не все!» — сказал Финдлей.
— Как ты прийти ко мне посмел?
«Посмел!» — сказал Финдлей.
— Небось наделаешь ты дел…
«Могу!» — сказал Финдлей.
— Тебе калитку отвори…
«А ну!» — сказал Финдлей.
— Ты спать не дашь мне до зари!
«Не дам!» — сказал Финдлей.
— Попробуй в дом тебя впустить…
«Впусти!» — сказал Финдлей.
— Всю ночь ты можешь прогостить.
«Всю ночь!» — сказал Финдлей.
— С тобою ночь одну побудь…
«Побудь!» — сказал Финдлей.
— Ко мне опять найдешь ты путь.
«Найду!» — сказал Финдлей.
— О том, что буду я с тобой…
«Со мной!» — сказал Финдлей.
— Молчи до крышки гробовой!
«Идет!» — сказал Финдлей.
Забавно, что подростки не сразу догадываются, кто такой Финдлей и в чей дом он так рвется попасть. Вот несколько вариантов:
1. Разговаривают два друга.
2. Финдлей — это кот.
3. Финдлей — это эхо.
И только очень немногие понимают, что Финдлей — это всего лишь настойчивый влюбленный, который добивается тайного свидания с девушкой. Но его лаконичные реплики и правда звучат как эхо.
«Wha is that at my bower-door?»
«O wha is it but Findlay!»
«Then gae your gate, ye’se nae be here:»
«Indeed maun I,» quo' Findlay;
«What mak' ye, sae like a thief?»
«O come and see,» quo' Findlay;
«Before the morn ye’ll work mischief:»
«Indeed will I,» quo' Findlay.
«Gif I rise and let you in" —
«Let me in,» quo' Findlay;
«Ye'll keep me waukin wi' your din;»
«Indeed will I,» quo' Findlay;
«In my bower if ye should stay" —
«Let me stay,» quo' Findlay;
«I fear ye’ll bide till break o' day;»
«Indeed will I,» quo' Findlay.
«Here this night if ye remain" —
«I'll remain,» quo' Findlay;
«I dread ye’ll learn the gate again;»
«Indeed will I,» quo' Findlay.
«What may pass within this bower" —
«Let it pass,» quo' Findlay;
«Ye maun conceal till your last hour:»
«Indeed will I,» quo' Findlay.
Wha — who; gae — go; ye’se nae here — you shall not be here; waukin wi — waking with — din — noise; sae — so, gif — if; bide — stay; maun — must; quo — quoth — said
У Бёрнса есть еще одна знаменательная ода, обращенная не к абстрактному понятию, не к античному герою, а к предмету очень приземленному: к хаггису, шотландскому пудингу. Ежегодно день рождения Бёрнса — Rabbie’s birthday — торжественно отмечается в Шотландии как национальный праздник. Звучат волынки и вносятся национальные блюда, воспетые поэтом, и первым делом на серебряном блюде вплывает хаггис, сытный пудинг. Но перед тем, как его разрежут специальным ножом, прозвучат торжественные стихи, воспевающие это простейшее блюдо сельской бедноты. С тех пор как Бёрнс написал обращение к хаггису, его имя стало связано с ним навсегда.
Address to a Haggis
Fair fa' your honest, sonsie face,
Great chieftain o the puddin'-race!
Aboon them a' ye tak your place,
Painch, tripe, or thairm:
Weel are ye wordy o' a grace
As lang’s my arm.
Перевод на английский:
Good luck to you and your honest, plump face,
Great chieftain of the sausage race!
Above them all you take your place,
Stomach, tripe, or intestines:
Well are you worthy of a grace
As long as my arm.
Перевод Маршака:
Ода шотландскому пудингу Хаггис
В тебе я славлю командира
Всех пудингов горячих мира, —
Могучий Хаггис, полный жира
И требухи.
Строчу, пока мне служит лира,
Тебе стихи.
Дородный, плотный, крутобокий,
Ты высишься, как холм далекий,
А под тобой поднос широкий
Чуть не трещит.
Но как твои ласкают соки
Наш аппетит!
С полей вернувшись, землеробы,
Сойдясь вокруг твоей особы,
Тебя проворно режут, чтобы
Весь жар и пыл
Твоей дымящейся утробы
На миг не стыл.,
Молю я Промысел небесный:
И в будний день, и в день воскресный
Нам не давай похлебки пресной,
Яви нам благость
И ниспошли родной, чудесный,
Горячий Хаггис!
День Бёрнса, или Burns supper, впервые был отмечен в 1801 году в домике поэта в Аллоуэе (Burns Cottage in Alloway), когда там собрались девять друзей по случаю пятой годовщины смерти Бёрнса. После этого стали отмечать день рождения поэта повсеместно, и сложился определенный ритуал. Отпразднуем его и мы, хоть без хаггиса, но с песнями и стихами.
Иллюстрация Миры МИРОНОВОЙ
Преподаватель английского языка
Понравился урок? Поделитесь записью в любимой социальной сети
Другие материалы сайта